Иван и Семен лежали на бру́ствере, сквозь натыканные в землю ветки смотрели вниз, где в разных местах чернели темными глыбами разбитые танки, а дальше поблескивала, отражая звездный свет, неширокая речка.
— Анатолий Иванов, Вечный зов
И хотя Семка не понял, при чем тут Магомедов, переспрашивать не стал, разгреб в бру́ствере ямочку, сунул туда изорванное письмо и привалил землей.
— Анатолий Иванов, Вечный зов
Через несколько мгновений все четверо лежали на бру́ствере и смотрели, как за рекой по всей кромке леса, уходящей вдаль, во мраке колышется поднятый снарядами слой земли и дыма, а снизу, прорывая этот слой, вспучиваются пестрые, раскаленные бугры, а потом взрываются и летят вверх и в стороны тугими огненными брызгами.
— Анатолий Иванов, Вечный зов
— Ага, ладно… — Ружейников, все лежавший на бру́ствере, сполз с него в окоп. — Продолжать, Магомедов!
— Анатолий Иванов, Вечный зов
Граната рванулась уже на бру́ствере, и Аня, ничего не помня, без сознания упала на дно окопа.
— Константин Симонов, Дни и ночи. Двадцать дней без войны