Теперь, когда я пишу, думается мне, это вполне доказано, но тогда – во время моего посещения – такое подозрение сочли бы глупым кощунством, оскорбляющим «систему», и я старательно пытался обнаружить в ареста́нтах раскаяние.
— Чарльз Диккенс, Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим
Тот арестант из дворян, развратный и подлый, с которым я прервал все сношения, водил дружбу с майорским денщиком Федькой и служил у него шпионом, а тот передавал все услышанное им об ареста́нтах майору.
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы
Кстати: вот отчего, может быть, в ареста́нтах, даже и в трезвом виде, замечается всеобщая наклонность к куражу, к хвастовству, к комическому и наивнейшему возвеличению собственной личности, хотя бы призрачному.
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы
Кажется, еще сильнее грустишь о свободе под ярким солнечным лучом, чем в ненастный зимний или осенний день, и это заметно на всех ареста́нтах.
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы
— У меня, душечка, просьба, большая просьба к вам: прочтите, пожалуйста, мне записочку одну, только так, чтобы надзирательницы не видели и из товарок мало бы кто приметил: это у меня от душеньки моего — тоже в ареста́нтах тут содержится… А сама-то я не разберу… Прочтите, пожалуйста!
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы