Конечно, черные все знают; черные ведь тоже понимают, что быть белым красивей, ты-не-думаешь-так?» Шаги уже совсем близко, и Ами́на топает в столовую с кастрюлей в руках, едва-едва себя сдерживает, думает: «Угораздило же ее явиться именно сегодня, когда я хотела сообщить новость, да еще и денег придется просить при ней».
— Салман Рушди, Дети полуночи
– Вы прекрасно выглядите, батюшка, матушка, – воскликнула Ами́на, думая, что отец совсем состарился, годы согнули его; а Достопочтенная Матушка так располнела, что мягкие кресла скрипели под ее тяжестью… и порой, при рассеянном свете, Амине казалось, будто она видит в теле своего отца, в самой середке, темную тень, похожую на дыру.
— Салман Рушди, Дети полуночи
– Вот, – Ами́на вручает ему конверт. – Этого пока хватит?
— Салман Рушди, Дети полуночи
Снова перевалило за полдень, но сегодня Ами́на ушла навестить Нусси-Утенка, а к телефону кто-то должен подходить.
— Салман Рушди, Дети полуночи
Например, (в одном ряду с историей двойняшек из Бауда) позвольте мне упомянуть маленькую нищенку из Дели по имени Сундари, которая родилась в каком-то закоулке позади Главного почтамта, неподалеку от той крыши, на которой Ами́на Синай слушала Рамрама Сетха, и отличалась такой чрезмерной красотой, что через несколько секунд после рождения ослепила собственную мать и соседок, помогавших при родах; отца, вбежавшего в комнату на вопли женщин, вовремя предупредили, но один беглый взгляд на дочку так повредил ему зрение, что с тех пор он не отличал индийцев от иностранных туристов, и это очень мешало ему при его-то ремесле.
— Салман Рушди, Дети полуночи