Падуб с негодованием писал Рескину, что только человек, не понимающий природу любви и поэтического воображения, может предположить, будто оно способно разрешиться отвлечённой аллего́рией, будто на самом деле его питает не «тепло воплощённой души во всей её чистоте и бренном полноцветии».
— Антония Байетт, Обладать
Здесь, под расписным потолком с Аллего́рией – изображенным в ракурсе римлянином, который пристально смотрит вниз и, кажется, вот-вот ринется на того, кто вторгся в его владения, тогда как тот не обращает на него никакого внимания, – здесь обитает мистер Талкингхорн и помещается его контора.
— Чарльз Диккенс, Холодный дом
Гораздо легче и достойнее указать - поскольку всякую истинную историю можно изложить в виде аллегории, заменив мартышку на маркграфа и наоборот, - что все рассказанное (и пока еще не рассказанное) здесь о людях низкого происхождения можно облагородить, признав это аллего́рией, так, чтобы читатель мог спокойно считать дурные привычки и их скверные последствия всего лишь фигурально неблагородными и ощущать себя в обществе знатных людей.
— Джордж Элиот, Миддлмарч
Миф об Орфее в вагиновском «эпосе» наиболее близок к классическому мифу и вместе с тем, связанный с двумя другими, является аллего́рией искусства: «поэт должен быть, во что бы то ни стало, Орфеем и спуститься во ад, хотя бы искусственный, зачаровать его и вернуться с Эвридикой – искусством, и (…), как Орфей, он обречен обернуться и увидеть, как милый призрак исчезает» («Козлиная песнь»).
— Константин Вагинов, Козлиная песнь
Красавица Надя, весна для каждого встречного, застывшая аллего́рией Весны, с бенгальским румянцем на персиковом.
— Марина Цветаева, Проза