Они не только не держали себя с ними и не ласкали их как родители, но, оставив без присмотра, давали им плохое содержание, помещение, одежду, постели и стол, принуждали к занятиям вроде чеса́ния пяток и т. п., возбуждая и поддерживая таким образом в них неудовольствие и раздражение, доведшее их до поступка с умершею сестрою, о чем будет сказано ниже.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
И вот эта, столь любящая покой дама, даже до чеса́ния пяток возлюбившая его, озлобившаяся, наконец, на то, что лишь у ней, у ней лишь одной нет никогда покоя, потому что всё кругом нее в беспорядке и требует ее беспрерывного присутствия и внимания, – эта дама вскакивает наконец с постели, хватает хворостину и сечет, сечет собственного ребенка, неутолимо, ненасытно, злорадно, так что «страшно было глядеть», как показывает прислуга, и за что, из-за чего: за то, что мальчик принес голодной маленькой сестре (страдающей падучей болезнию) из кухни немного картофелю, то есть сечет его за хорошее чувство, за то, что не развратилось и не очерствело еще сердце ребенка.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Но где-то внутри – пищевода или души, во всяком случае, в месте, для чеса́ния недосягаемом, зуд.
— Марина Цветаева, Проза
Кострица (костра) – жесткая кора льна и конопли, остающаяся после их трепания, чеса́ния.
— И. Калинский, Церковно-народный месяцеслов на Руси