Остальной люд в нашей казарме состоял из четырех старообря́дцев, стариков и начетчиков, между которыми был и старик из Стародубовских слобод; из двух-трех малороссов, мрачных людей, из молоденького каторжного, с тоненьким личиком и с тоненьким носиком, лет двадцати трех, уже убившего восемь душ, из кучки фальшивых монетчиков, из которых один был потешник всей нашей казармы, и, наконец, из нескольких мрачных и угрюмых личностей, обритых и обезображенных, молчаливых и завистливых, с ненавистью смотревших исподлобья кругом себя и намеревавшихся так смотреть, хмуриться, молчать и ненавистничать еще долгие годы – весь срок своей каторги.
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы
Старичок из стародубовских старообря́дцев, вздремнув немного, полез на печку, развернул свою книгу и промолился до глубокой ночи, почти не прерывая молитвы.
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы
И тогда он видел, что никто из старообря́дцев-тополевцев не разумел ни единого слова из того, что он читал им по-славянски, но все истово молились, отстаивая долгие часы на коленях.
— Алексей Черкасов, Хмель
Отец Афанасий, довольный вызовом госпожи Юсковой, облачившись в новую рясу, спешил в дом грешника Михайлы, с которым он не один раз спорил о сущности раскола церкви, понося всех старообря́дцев, как тупейших еретиков, которым бы надо стричь не бороды, а головы за их упорствование в ереси.
— Алексей Черкасов, Хмель
У старообря́дцев-филаретовцев – массивные кресты из цельных бревен с тройными перекладинами: одной косой и двумя прямыми.
— Полина Москвитина, Черный тополь