Ниг тотчас же перемигнулся с краснощекой сторожихой, Гни стали откармливать, набивая его пищей, как матрац сеном, а честно потрудившегося Инга никак нельзя было уговорить перестать говорить и отдохнуть: раззуде́вшийся язык не мог улечься во рту; ведь молчание – самая неисчерпаемая тема для россказней.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Ниг тотчас же перемигнулся с краснощекой сторожихой, Гни стали откармливать, набивая его пищей, как матрац сеном, а честно потрудившегося Инга никак нельзя было уговорить перестать говорить и отдохнуть: раззуде́вшийся язык не мог улечься во рту; ведь молчание – самая неисчерпаемая тема для россказней.
— Сигизмунд Кржижановский, Клуб убийц Букв
Ниг тотчас же перемигнулся с краснощекой сторожихой, Гни стали откармливать, набивая его пищей, как матрац сеном, а честно потрудившегося Инга никак нельзя было уговорить перестать говорить и отдохнуть: раззуде́вшийся язык не мог улечься во рту; ведь молчание – самая неисчерпаемая тема для россказней.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка