Само собой разумеется, из чисто христианского милосердия мы не можем верить разным сплетням, да и сама Брижит Пиа́н ничуть не верила этим гадостям: раз мы не видели что-либо своими собственными глазами, значит, и не имеем права утверждать, что это, мол, так и есть.
Но Брижит Пиа́н знала, что необходимо подчас совлечь с души маску лжесмирения, в которую она рядится, она утверждала с полным убеждением, словно получила сообщение лично от самого господа бога, что если Пюибаро до сих пор не ушел из нашего коллежа, то лишь потому, что самим провидением предназначен к монашеству.
Когда в то утро она вошла в гостиную госпожи Пиа́н, мадам Брижит встретила ее несколько необычной улыбкой: - Вы совсем извелись от жары, душенька.
Тут я вспомнил, что уже пожаловался Брижит Пиа́н на Жана и Мишель, сообщил, что они от меня прячутся.
Однако Брижит Пиа́н знала, что не следует никого презирать и что душа даже такой Октавии Тронш имеет в глазах господа бога свою ценность.