Кого прокляну, кого осужу́, когда все мы таковы, несчастные!
— Леонид Андреев, Сборник "Дневник Сатаны"
И, однако, так сильно озлобление (коллективное) и так чудовищно неравенство положений – что я действительно не осужу́ террора сейчас.
— Александр Блок, Русь моя, жизнь моя…
Теперь: как осужу́ я террор, когда вижу ясно, как при свете огромного тропического солнца, что: 1) революционеры, о которых стоит говорить (а таких – десятки), убивают, как истинные герои, с сияньем мученической правды на лице (прочтите, например, 7-ю книжку «Былого», недавно вышедшую за границей, – о Каляеве), без малейшей корысти, без малейшей надежды на спасение от пыток, каторги и казни, 2) что правительство, старчески позевывая, равнодушным манием жирных пальцев, чавкая азефовскими губами, посылает своих несчастных агентов, ни в чем не повинных и падающих в обморок офицериков, не могущих, как нервная барышня… из Медицинского института, видеть крови, бледнеющих солдат и геморроидальных «чинов гражданского ведомства» – посылает «расстрелять», «повесить», «присутствовать при исполнении смертного приговора».
— Александр Блок, Русь моя, жизнь моя…
– Аз есмь раб Господа моего, Иисуса Христа, послан тебя обличить, да покаешься! – закричал и Фотий. – Предстану с тобою на Страшном суде, обличу, сокрушу, осужу́ в геенну огненную!
— Дмитрий Мережковский, Сборник "Царство Зверя"
Ну, которую же?» – «Нет, – сказала мать. – Скорей ты умрешь, здесь передо мной стоя, от старости или от ненависти, чем я – сама осужу́ одну из моих дочерей на смерть».
— Марина Цветаева, Проза