Боже, какая гармония порывов и отпрядываний в наклонении их тел, противоприродном, но странно-красивом, в мисти́ческом разговоре всех их членов, чудодейственно освобожденных от телесной тяжести; здесь заповедное число представало в новопринятой существенной видимости, как если бы на святейшее товарищество ниспослан был буйный ветр; здесь дыхание жизни, исступление восторга, вопль аллилуйя, силой чуда претворенный из звучания в святозрачный образ.
— Умберто Эко, Имя розы
Вот и вышло, что Аббат, привычный более к фигурам речи, чем к фигурам мысли, не понял замысла Вильгельма, принял его слова буквально и отвечал все в том же мисти́ческом восторге: «Да, да, это кратчайший путь к неисповедимой божественности.
— Умберто Эко, Имя розы
Мысль, которую, по-видимому, будили сильные толчки извне, одновременно стучалась во все эти двери, не удовлетворяясь более слиянием всего воедино, что было легко и возможно в истинном мисти́ческом сумраке годов, предшествовавших первой революции, а также – в неистинном мисти́ческом похмелье, которое наступило вслед за нею.
— Александр Блок, Русь моя, жизнь моя…
И каково же было мое разочарование, когда я прочел наконец в «Голосе» отчет известной комиссии, о которой так все кричали и возвещали, о спиритических явлениях, наблюдавшихся всю зиму в доме г-на Аксакова.[117] А я-то так ждал и надеялся, что этот отчет раздавит и раздробит это непотребное (в его мисти́ческом значении) новое учение.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Мережковский жаждал царства Третьего завета, в «мисти́ческом пантеизме».
— Алексей Ремезов, Сказка серебряного века