Письмо, посланное Вибиску тайно его другом из Парисий, сообщало, что от устья Рена все города обеих Германий и обеих Бельгик отворили ворота Максиму, признав его власть, что Грациан укрылся в своей любимой Люте́ции, но его войска волнуются и не хотят сражаться с счастливым завоевателем.
— Валерий Брюсов, Моцарт
«Я провел зиму в моей любезной Люте́ции, – говорит он, – она построена на острову и окружена стенами, которые омываются водами реки, приятными для глаз и вкуса.
— Николай Карамзин, Бедная Лиза
Это был единственный раз, когда он был в Риме, провинциал, уроженец Сирмиума, всю жизнь проведший в легионных лагерях, сначала на Востоке, а потом в Британии, в Люте́ции, в Лавриаке.
— Антонин Ладинский, XV легион. Последний путь Владимира Мономаха
Казалось, французская нация, спасаясь от ожирения, сифилиса и дегенерации, поднялась на высоты над Парижем и здесь спокойно и сурово ожидает часа, когда можно будет очистить от скверны низовой город и снова повернуть кораблик Люте́ции[1] в солнечный океан.
— Алексей Толстой, Гиперболоид инженера Гарина. Аэлита. Похождения Невзорова, или Ибикус
Герб Парижа, или по-древнему – Люте́ции – золотой кораблик.
— Алексей Толстой, Гиперболоид инженера Гарина. Аэлита. Похождения Невзорова, или Ибикус