Увы, все это почти ускользало от понимания, но Мономах и Гита постигали науку Петра сердцем и радовались каждому кирпичу́, положенному каменщиком.
— Антонин Ладинский, XV легион. Последний путь Владимира Мономаха
Еще неделя, другая, месяц – и имени барона стало тесно в газетных листах: выскочив из бумажных окладышей, оно ползло на афишные столбы и качалось буквами световых реклам – по асфальтам, кирпичу́ и плоским доньям туч.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Еще неделя, другая, месяц – и имени барона стало тесно в газетных листах: выскочив из бумажных окладышей, оно ползло на афишные столбы и качалось буквами световых реклам – по асфальтам, кирпичу́ и плоским доньям туч.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Дальше и дальше – по затоптанному кирпичу́ улиц, навстречу новой, будто вот-вот рожденной жизни: то, что вчера было просто «снег», стало теперь мириадами чуть приметных, но примечательных льдистых кристаллинок; протертые тряпками окна смотрели осмысленно, как глаза проснувшихся людей; сонмы неприметностей, спрятавшихся и выскользавших всегда из сознания, глянули и выступили наружу из вещей, шагающие вертикали тел, кружения спиц, скольз и скрип полозьев, рванные ветром слова, запрятанные в вату и мех руки, ноги, жесты, игра морщин и бликов – вдруг высвободились, стали зримы и внятны.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Конюковцы вместе с прибывшими бойцами тихо, перенося в руках по одному кирпичу́, расчищали проходы, через которые должны были выползти из дома штурмовые группы.
— Константин Симонов, Дни и ночи. Двадцать дней без войны