Дело в том, что те или другие из этих оттенков непременно были, но – есть и черты какой-то новой действительности, совсем другой уже, чем какая была в успокоенном и твердо, издавна сложившемся московском помещичьем семействе средне-высшего круга, исто́риком которого явился у нас граф Лев Толстой, и как раз, кажется, в ту пору, когда для прежнего русского дворянского строя, утверждавшегося на прежних помещичьих основаньях, пришел какой-то новый, еще неизвестный, но радикальный перелом, по крайней мере, огромное перерождение в новые и еще грядущие, почти совсем неизвестные формы.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Кто ж будет исто́риком остальных уголков, кажется, страшно многочисленных?
— Федор Достоевский, Записки о русской литературе
Этот перевод на современный язык сделан не машиной, а Санией Чен, исто́риком, умершим в прошлом веке.
— Иван Ефремов, Туманность Андромеды
(Родных и знакомых обносил сам.) Цензора, впрочем, он над собою почувствовал, ибо в 1905 году, после трех предупреждений, «Кремль» – закрыли за открытую и сердитую критику исто́риком Иловайским исторического жеста последнего на Руси царя в октябре 1905 года.
— Марина Цветаева, Проза
Григорьева, был побежден мыслью, что он «создан исто́риком и призван к преподаванию судеб человечества»[408].
— Петр Чаадаев, Философические письма