Новые мундиры на границе, кофе и хлеб в станционном буфете, вокруг нас люди, по-южному живые и грациозные, и опять путь по широкой равнине, а в окнах вместо хвойных лесов – виноградники и оливковые рощи, пересадка в Милане, чесночная колбаса, хлеб и бутылка «Орвието», купленные с лотка (мы потратили почти все наши деньги в Париже); солнце в зените и земля, зато́пленная зноем, вагон, наполненный крестьянами, приливающими и отливающими на каждой станции, и тошнотворный запах чеснока в жарком вагоне.
— Ивлин Во, Возвращение в Брайдсхед
Извилистая, растрескавшаяся, развороченная, облупившаяся, изрытая ямами, вся в причудливых поворотах, с беспорядочными подъемами и спусками, зловонная, дикая, угрюмая, зато́пленная мраком, со шрамами на каменных плитах дна и с рубцами на стенах, страшная, – такова была, если оглянуться а прошлое, древняя клоака Парижа.
— Виктор Гюго, Отверженные
Эта часть мощеного дна водостока, наполовину зато́пленная, но устойчивая, представляла собою своего рода лестницу, и, попав на эту лестницу, человек был спасен.
— Виктор Гюго, Отверженные
Когда Ходжа Насреддин, хорошо выспавшийся в тени могильного памятника, приехал на площадь, она уже вся гудела, волновалась и двигалась, зато́пленная из конца в конец разноплеменной, разноязычной, многоцветной толпой.
— Леонид Соловьев, Повесть о Ходже Насреддине
А базарная площадь, зато́пленная народом, гудела, шумела и волновалась, повторяя все снова и снова имя Ходжи Насреддина.
— Леонид Соловьев, Повесть о Ходже Насреддине