Тогда Петр Кузьмич приказывал своей До́мне Родивоновне поскорее мыться и чесаться.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Когда Герман Типпнер, взволнованный мучительным страхом ожидания и неизвестности, задал До́мне Родионовне решительный вопрос, куда девалась его дочь Христина, майорша брякнула ему сразу, что Пряхина перетащила ее к себе – потому, не поважать же им задаром лишний рот у себя на квартире – и что недель около четырех девушка проживала у нее, пока, наконец, однажды Сашенька-матушка не напоила ее допьяна и в этом виде свела ее с одним временно приезжим евреем-купцом, с которого сорвала-таки порядочный кушик, отнесенный ею в сберегательную кассу.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Все с завистью посмотрели на философа, когда он пробирался к Юлии До́мне.
— Антонин Ладинский, XV легион. Последний путь Владимира Мономаха
О нем столько ходило рассказов, от анекдота с тогой Марка Аврелия, которую тот дал Северу, когда однажды Север, еще легат, явился к императору на пир в плаще, что, по мнению многих, предопределило судьбу будущего августа, до рассказа о женитьбе Севера на Юлии До́мне только потому, что в ее гороскопе было указание звезд на то, что она будет супругой цезаря.
— Антонин Ладинский, XV легион. Последний путь Владимира Мономаха
Мячик в окно в верхи и заскочи к До́мне.
— Алексей Ремезов, Сказка серебряного века