И стал он, раб божий, во́льною птицею лыжи свои направлять с площади на улицу, с улицы в переулок, из трактира в кабак, из кабака в «заведение» и все больше задними невоскресными ходами[11] норовил, с тех темных, незаметных лесенок, по которым спускается и подымается секрет, то есть свои, темные людишки, кои не сеют, не жнут и пожинаемое целовальникам да барышникам-перекупщикам сбывают.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Сердце билось до того, что дух захватывало, колени дрожали и подкашивались от тревожного страха и опасений, что вот сейчас накроют, и от жгучей радости перед во́льною волею, которая ожидает впереди – и всего-то через несколько шагов за воротами!
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
С той поры опять начала знать, что день, что ночь, видение пропало, летаю себе во́льною пташкой, щекочу песенки с утра до вечера и тоске-кручине смеюсь за глаза.
— Иван Лажечников, Ледяной дом. Басурман
Того быть не может, чтобы Серебряный во́льною волей что-либо учинил на меня.
— Алексей Толстой, Князь Серебряный
Уехала она от него во́льною волею, а когда я в лесу обеспамятовал от ран, так и досель не знаю, куда она девалась.
— Алексей Толстой, Князь Серебряный