В указанном выше слове ударение ставят на слог с последней буквой Е — великосвЕтской.
Маленькая горничная, желавшая выслужиться, стояла возле хозяйки и, в полном восторге от ее исполнения, кивала головой и восклицала: «Господи, мэм, как прекрасно!» – совершенно так же, как это проделывают элегантные льстецы в великосве́тской гостиной.
— Уильям Теккерей, Ярмарка тщеславия
Тут мешались между собою карточки мужские и женские, мешались титулованные имена известнейших фамилий и сильных тузов мира сего — с тузами откупной, золотопромышленной и вообще финансовой колоды; карточка великосве́тской Дианы — с карточкой известнейшей блестящей лоретки; имена художников и артистов — с именами сынов Фемиды и Марса; фамилия строгого, нравственного отца семейства — с фамилией какой-нибудь темной личности, какого-нибудь известного шулера, афериста, шарлатана или chevalier d'industrie[70].
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
На больших вечерах и балах большого света генеральша никогда не показывалась; но инкогнито, в простые дни и вечера, карета ее очень часто останавливалась иногда у подъезда какой-нибудь великосве́тской львицы или строгой Дианы, недоступной и целомудренно-гордой в блеске общественной обстановки.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Эти старые привычки тянули его на свою сторону, заставляли по-прежнему простаивать, купно с Макридой и Касьянчиком, на паперти Сенного Спаса, корчить из себя юродивого, таскаться по перекусочным да по разным трущобам, сговариваться с Гречкой об убийстве ростовщика Морденки, и, наконец, ни с того, ни с сего, ради одной только привычки, украсть при выходе от всенощной бумажник купца Толстопятого – обстоятельство, как известно, доведшее его до «дядина дома», из коего освободился он благодаря лишь ходатайству великосве́тской сердобольницы.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Я приходил к ней, целовал ей руку, и мы беседовали под звук спускаемой в уборной воды, как в великосве́тской петербургской гостиной.
— Феликс Юсупов, Конец Распутина. Мемуары