Однажды, после трех недель попыток прорыва в жизнь, наглухо завязанный мешок из кожи и жира, повозив обвислыми пальцами с вде́тым меж них графитом по бумаге, накаракулил: самоубейте.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Тщетно пробовал он, цепляясь руками за кусты и траву, остановить свои ноги, – мои верные сапоги продолжали шагать вместе со стариком, в них вде́тым, назад к своему хозяину.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Тщетно пробовал он, цепляясь руками за кусты и траву, остановить свои ноги, – мои верные сапоги продолжали шагать вместе со стариком, в них вде́тым, назад к своему хозяину.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Однажды, после трех недель попыток прорыва в жизнь, наглухо завязанный мешок из кожи и жира, повозив обвислыми пальцами с вде́тым меж них графитом по бумаге, накаракулил: самоубейте.
— Сигизмунд Кржижановский, Клуб убийц Букв
Однажды, после трех недель попыток прорыва в жизнь, наглухо завязанный мешок из кожи и жира, повозив обвислыми пальцами с вде́тым меж них графитом по бумаге, накаракулил: самоубейте.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка