Первые знаки участия его к ареста́нтке подействовали на нее несколько ободряющим образом, но затем вид этой угрюмой, досадливой озабоченности снова мучительной ноющей болью оледенил и сжал ее сердце.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Незаметно разговор свелся на ее дело, в котором ареста́нтке нечего было таиться, и она подметила две-три слезинки, тихо смигнутые старушкой во время ее грустного рассказа.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
«В подозрении… Нет, это — гнусное состояние для честного человека… Пусть уж лучше ссылают! — думалось ареста́нтке, в то время как черный фургон подскакивал и трясся на жесткой, булыжной мостовой. — А дети?..
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
На другой день, перед обедней, ареста́нтке переменили костюм: черное платье заменилось полосатым тиковым, в каком обыкновенно ходят «нетяжкие» заключенницы, для того, чтобы она не причащалась в своем «позорном татебном капоте».
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Военная команда после отбоя удалилась с площади, где остались одни полицейские и народ, не видя уже перед собою сдерживающего оплота, волнами отовсюду хлынул к ареста́нтке.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы