Месяцев через восемь или десять после того, о чем было рассказано на предыдущих страницах, в первых числах января 1823 года, вечером, на улице, покрытой только что выпавшим снегом, один из этих фра́нтов, из этих бездельников – человек «благонамеренный», ибо голова у него была увенчана «морильо», закутанный в широкий теплый плащ, довершавший в зимнюю пору модный наряд, – забавлялся тем, что поддразнивал некое создание женского пола, разгуливавшее в открытом бальном платье и с цветами на голове перед витриной офицерской кофейни.
— Виктор Гюго, Отверженные
Но мистер Карстон на время помещен в кабинете самого Кенджа, и мистер Гаппи так на это негодует, что, ужиная вместе со своей мамашей омаром и салатом-латуком на Олд-стрит-роуд, заявляет ей в минуту откровенности со свойственным ему язвительным сарказмом, что контора, кажется, недостаточно хороша для некоторых фра́нтов, и, знай он заранее о появлении такого франта, он велел бы ее перекрасить.
— Чарльз Диккенс, Холодный дом
— Нет места в нашем доме для этаких фра́нтов, коли вы невесть чего об себе вообразили, — съязвила она.
— Дэвид Лоуренс, Сыновья и любовники
И о чем только думали в Москве и Архангельске, когда направляли сюда этих фра́нтов?!
— Григорий Адамов, Изгнание владыки. Роман. Рассказы
У фра́нтов словно глаза открылись.
— Юрий Тынянов, Пушкин. Кюхля