Щедрое лето уходило, сменяясь изобильной осенью: ветки деревьев гнулись под тяжестью плодов, мед сочился из у́льев, а колос в полях был тяжел и крепок.
— Джон Толкин, Властелин колец
Кязым, не вынимая цигарки изо рта, стоял возле у́льев, вслушиваясь не то в дружный гул пчел, влетающих и вылетающих из летков или ползающих вокруг них, не то вслушиваясь в далекую песню женщин, нижущих табак в табачном сарае, не то в брызжущие радостью голоса детей, волочащих по двору овечью шкуру.
— Фазиль Искандер, Сандро из Чегема
Книги, книги, бумаги, карандаши, микроскоп, какие-то пробирки, колбы на подоконнике, два бронзовых подсвечника с огарышами толстых восковых свечей, одинарная рама с подтаявшим льдом по нижним стеклам, некрашеный и давно не мытый пол из широких плах с черными щелями, забитыми грязью, еще один верстак у стены, масляно-желтые кедровые стружки, рубанки и фуганок, сверла, долотья, стамески, на полу, возле верстака – неструганые доски для у́льев в углу, один на другом – улья «дадана-блатта», у другой стены – деревянная самодельная кровать, пуховая подушка в батистовой наволочке, узорчатое покрывало, на табуретке, рядом с кроватью, коробка папирос, чугунная пепельница, и тут же жестяная лампа, – а все это, вместе взятое, чудачество доктора Гривы.
— Алексей Черкасов, Конь Рыжий
«Пшел от у́льев, пшел – кричит он на курцов-махорочников. – Не с твоим дымогарным рылом подходить к вразумленным тварям».
— Полина Москвитина, Черный тополь
В тридцатом ты еще раз бежал – увел тройку лошадей, успел промотать сенокоску, жатку, двух коров, три десятка у́льев пчел, а денежки сложил себе в карман.
— Полина Москвитина, Черный тополь