Безобразный шрам, подарок траги́ческого прошлого, портит во всем остальном очаровательное лицо Гарри Поттера, чьи глаза...
— Джоанн Роулинг, Гарри Поттер и кубок огня
Она, по случаю траги́ческого происшествия, уже второй день сряду облекала себя в черное бархатное платье — как известно, привилегированный цвет уныния и печали — и находила, что черный бархат к ней необыкновенно идет, сообщая собою всей фигуре ее нечто печально-величественное, и втайне весьма сожалела о том только, что возлюбленный рыцарь ее сердца, Владислав Карозич (Бодлевский тож), лишен возможности восхищаться ею в этом наряде, который столь гармонировал с унылой бледностью лица блекнущей красавицы.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Забулдыжная и развратная бродяга-мать рожает в какой-нибудь из этих трущоб девочку; но с рождением дитяти для нее отнюдь не прекращается прежний образ жизни; дитя всюду при ней растет в атмосфере кабаков и притонов разврата, ежеминутно окруженное сценами самого цинического, а иногда и траги́ческого свойства, и кроме этой жизни ничего более не видит, ничего не знает; все остальное для него чуждо, кроме окружающей мерзости, всасываемой с молоком матери, и дитя сживается, сливается воедино с этой мерзостью – здесь от него ничего нет скрытого, все наружу, все наголо, и эта мерзость становится его мыслью, его духом, его плотью и кровью.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Ее, демоническую женщину, и его, траги́ческого любовника.
— Юрий Олеша, Сборник "Три толстяка"
15 апреля 1722 года, вечером в 8 часу, по Тверской улице в Москве ехал наш старинный знакомый, прапорщик лейб-гвардии Преображенского полка, Иван Михайлович Орлов, герой траги́ческого романа и любовник фрейлины Марьи Даниловны Гамильтон (см.
— Семеновский Иавнович, Тайная канцелярия при Петре Великом