Это уж всего скверне́е!
— Федор Достоевский, Преступление и наказание
Знаете ли вы, Дунечка, что Сонечкин жребий ничем не скверне́е жребия с господином Лужиным?
— Федор Достоевский, Преступление и наказание
Потому, в-третьих, что возможную справедливость положил наблюдать в исполнении, вес и меру, и арифметику: из всех вшей выбрал самую наибесполезнейшую и, убив ее, положил взять у ней ровно столько, сколько мне надо для первого шага, и ни больше ни меньше (а остальное, стало быть, так и пошло бы на монастырь, по духовному завещанию – ха-ха!)… Потому, потому я окончательно вошь, – прибавил он, скрежеща зубами, – потому что сам-то я, может быть, еще скверне́е и гаже, чем убитая вошь, и заранее предчувствовал, что скажу себе это уже после того, как убью!
— Федор Достоевский, Преступление и наказание
Видите ли: тут дело в том, что наш европеизм и «просвещенный» европейский наш взгляд на Россию – это все та же еще луна, которую делает все тот же самый заезжий хромой бочар в Гороховой, что и прежде делал, и все так же прескверно делает, что и доказывает поминутно; вот он и на днях доказал: впредь же будет делать еще скверне́е, – ну, и пусть его: немец, да еще хромой, надобно иметь сострадание.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Возможность получения постоянного места мелькала для нее одной только надеждою в будущем, а настоящее между тем становилось все скверне́е и скверне́е.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы