Он не знал, что сталось с Козеттой; все происшедшее на улице Шанврери представлялось ему как в тумане; в его памяти всплывали неясные тени – Эпонина, Гаврош, Мабеф, семья Тенардье, все его товарищи, окутанные зловещим дымом баррикады; странное появление г-на Фошлевана в этой кровавой се́че казалось ему загадкой, промелькнувшей сквозь бурю; не понимал он также, почему сам остался в живых, не знал, кто спас его и каким образом, и ничего не мог добиться от окружающих; ему сообщили только, что ночью его привезли в карете на улицу Сестер страстей господних; прошедшее, настоящее, будущее – все превратилось лишь в смутное туманное воспоминание, но среди этой мглы была одна незыблемая точка, четкий и определенный план, нечто твердое, как гранит, одно решение, одно желание – найти Козетту.
— Виктор Гюго, Отверженные
Хан не находил себе места, не однажды ему хотелось повелеть бить в барабаны и, подняв всех воинов, безоглядно ринуться на любого врага, чтобы стук копыт и звон мечей заглушили ядовитую брань и ругань, чтобы озлобленность нойонов и нукеров нашла исход в се́че.
— Исай Калашников, Жестокий век
в походах? – испуганно произнесла Анна Михайловна, которой сейчас же представился ее мальчик в страшной ночной се́че.
— Владимир Короленко, Слепой музыкант
Он рассказал Андрею и о той жестокой се́че, которая произошла под Нарвой.
— Валентин Костылев, Иван Грозный. Невская твердыня
Немцы смешались в отчаянной се́че с не знающими страха русскими воинами.
— Василий Ян, К «последнему морю». Огни на курганах. Юность полководца