Казалось, что жалкий, дряхлый, заброшенный мастодонт, покрытый грязью, наростами, плесенью и язвами, шатающийся, весь в червоточине, поки́нутый, осужденный, похожий на огромного нищего, который тщетно выпрашивал, как милостыню, доброжелательного взгляда на перекрестках, сжалился над другим нищим – над жалким пигмеем, который разгуливал без башмаков, не имел крыши над головой, согревал руки дыханием, был одет в лохмотья, питался отбросами.
— Виктор Гюго, Отверженные
И когда я говорю вам о доме, который ждет нас обоих, где я буду неустанно ухаживать за вами и заботиться о вас преданно и нежно, а вам вспоминается другой, давно поки́нутый дом, о котором так изнывало ваше бедное сердце, поплачьте о нем, поплачьте о нем!
— Чарльз Диккенс, Повесть о двух городах
Много недель я чувствовал себя разъятым, оторванным от своего прежнего «я» (вернее, от слитного комплекса идеалов и стремлений, составляющих отдельное «я»), – и теперь, точно груда деталей, валяюсь на верстаке, поки́нутый конструктором и не знающий наверняка, как собрать себя воедино.
— Джон Фаулз, Волхв
Поки́нутый жителями хутор горел из конца в конец.
— Михаил Шолохов, Донские рассказы
Их нашли за сорок верст от хутора, на земле Еланской станицы, через неделю после того как жители возвратились в поки́нутый хутор, а когда пригнали и стали разбирать, то оказалось, что в гурте половина чужих овец, с незнакомой метой в ушах, своих же хуторских, недосчитались более пятидесяти штук.
— Михаил Шолохов, Тихий Дон