Не свидетельствует ли о том же гадостном обычае и Вильгельм Ове́рнский в своем труде.
— Умберто Эко, Имя розы
Тут были духовники маркизы Вернейль, отец Иларий и отец Анж;[56] английские дворяне Морган и Фортн, л'От, секретарь Вилльруа, Шевийяр, д'Эпернон, Буйон, Белльгард, граф Ове́рнский, старик д'Антраг, милая его дочь Генриэтта, маркиза Вернейль, и, очень может быть, любимцы королевы – Кончини (будущий маршал д'Анкр) и жена его Леонора Галигаи… Вести следствие надобно было осторожно, не торопясь, но Генрих, отодвинув на задний план вопрос о спокойствии государства, озаботился единственно о своем собственном, истребовав у арестованного д'Антрага знаменитое «обязательство», возвращенное наконец 6 июля 1604 года… Затем вместо продолжения следствия комиссия прекратила свои заседания, и все дело ограничилось бегством графа Овернского в свое поместье.
— Кондратий Биркин, Временщики и фаворитки
Граф Ове́рнский, храбрый в подпольных заговорах, на суде выказал самое подлое малодушие, обвиняя и уличая сообщников, даже наговаривая на них, униженно умоляя короля пощадить ему за это его жалкую жизнь.
— Кондратий Биркин, Временщики и фаворитки
Вскоре старик д’Антраг был освобожден, но граф Ове́рнский просидел в Бастилии двенадцать лет.
— Кондратий Биркин, Временщики и фаворитки
Один из неизвестных гениев, которому обязано человечество всем своим будущим, придумал передвинуть в степь огромные глыбы, какие не мог бы сместить и сам ове́рнский мастодонт.
— Иван Ефремов, Лезвие бритвы