Герой наш стал рыться в пожелтевших нотных тетрадях-библиотеки, стараясь найти квадратные не́вмы, рассказывающие о смерти, вклиненной в жизнь; но хорала нигде не было: все же, с разрешения настоятеля, он унес с собой в номер гостиницы целую кипу полуистлевших нотных листов и, запершись, целую ночь, под опущенным модератором, вдавливал в клавиши древние песнопения сен-галленцев.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
То, о чем старые не́вмы Сен-Галлена говорили точно заикаясь и вообще говорили, здесь было отмечено и врезано – острием мимо слов до конца.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Герой наш стал рыться в пожелтевших нотных тетрадях-библиотеки, стараясь найти квадратные не́вмы, рассказывающие о смерти, вклиненной в жизнь; но хорала нигде не было: все же, с разрешения настоятеля, он унес с собой в номер гостиницы целую кипу полуистлевших нотных листов и, запершись, целую ночь, под опущенным модератором, вдавливал в клавиши древние песнопения сен-галленцев.
— Сигизмунд Кржижановский, Клуб убийц Букв
То, о чем старые не́вмы Сен-Галлена говорили точно заикаясь и вообще говорили, здесь было отмечено и врезано – острием мимо слов до конца.
— Сигизмунд Кржижановский, Клуб убийц Букв
То, о чем старые не́вмы Сен-Галлена говорили точно заикаясь и вообще говорили, здесь было отмечено и врезано – острием мимо слов до конца.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка