Я вдруг понял, что тысячи мексика́нцев по всей округе знали про нас с Терри, и для них это, должно быть, служило сочной и романтичной темой разговоров.
— Джек Керуак, На дороге
По другую сторону сидел старый белый бич; затем – семейство мексика́нцев, потом какие-то девчонки, какие-то мальчишки – все человечество, целая куча.
— Джек Керуак, На дороге
Нам стал знаком странный человеческий придорожник, «Гитчгайкер», Homo pollex учёных, ждущий, чтобы его подобрала попутная машина, и его многие подвиды и разновидности: скромный солдатик, одетый с иголочки, спокойно стоящий, спокойно сознающий прогонную выгоду защитного цвета формы; школьник, желающий проехать два квартала; убийца, желающий проехать две тысячи миль; таинственный, нервный, пожилой господин, с новеньким чемоданом и подстриженными усиками; тройка оптимистических мексика́нцев; студент, выставляющий на показ следы каникульной чёрной работы столь же гордо, как имя знаменитого университета, вытканное спереди на его фуфайке; безнадёжная дама в непоправимо испортившемся автомобиле; бескровные, чеканно очерченные лица, глянцевитые волосы и бегающие глаза молодых негодяев в крикливых одеждах, энергично, чуть ли не приапически выставляющих напряжённый большой палец, чтобы соблазнить одинокую женщину или сумрачного коммивояжёра, страдающего прихотливым извращением.
— Владимир Набоков, Лолита
Когда с границы вернулся изрядно потрепанный наш славный городской Третий эскадрон, ребята рассказывали, что байки насчет тупоголовых мексика́нцев — брехня собачья.
— Джон Стейнбек, К востоку от Эдема
Когда мы прослышали о немцах, мы почему-то позабыли про мексика́нцев и снова оказались во власти самообольщения.
— Джон Стейнбек, К востоку от Эдема