Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного коще́я, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.
— Николай Гоголь, Мертвые души
Оставался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною; на ту пору Коще́я дома не случилося.
— Александр Афанасьев, Заветные русские сказки
После того наклал царевич груду дров, развел огонь, спалил Коще́я Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.
— Александр Афанасьев, Заветные русские сказки
Завязывал Котофей Котофеич Зайке салфетку, и принималась Зайка кушать зайца жареного да козу паленую, а на загладку «пупки Коще́я»[237], такие сладкие, такие вкусные, малиновые и янтарные — весь ротик облипнет.
— Алексей Ремезов, Сказка серебряного века
Много ломал голову Котофей Котофеич с Чучелом-чумичелом: жалко им было беленькую Зайку, не было у Зайки ни кошельков бисерных, ни зайца жареного, ни козы паленой, ни «пупков Коще́я», и личико у Зайки стало такое грустненькое, глазки заплаканы.
— Павел Бажов, Сказки русских писателей