Что-то поистине дьявольское было в этой пляске; никакая ожесточенная битва не могла бы произвести такого страшного впечатления; невинное здоро́вое развлечение — танец, превратилось в какой-то бесовский пляс, гневный, дурманящий голову и разжигающий ярость.
— Чарльз Диккенс, Повесть о двух городах
Это первое впечатление (узенький человеческий интервал между двумя ударами хищного сердца) ясно предуказывало одно: всё, что овдовелому Гумберту следовало сделать, всё, что он хотел и собирался сделать, — было дать этой осунувшейся, хоть и окрашенной солнцем сиротке aux yeux battus[56] (и даже эти свинцовые тени под глазами были в веснушках) порядочное образование, здоро́вое, счастливое детство, чистый дом, милых подружек, среди которых (если Парки соблаговолят несчастного вознаградить) он, может быть, найдёт хорошенькую отроковицу, предназначенную исключительно для герра доктора Гумберта.
— Владимир Набоков, Лолита
Здоро́вое тело — это еще не все, а гибель на поле боя — не обязательно беда.
— Джон Толкин, Властелин колец
Все живое и здоро́вое уходило в безделушки, потому что за ними был меньший присмотр, а дитя с семью няньками – трагедия – выродилась в пышный пустоцвет именно потому, что над ее колыбелью склонялись и заботливо ее нянчили «великие принципы».
— Осип Мандельштам, Век мой, зверь мой