Я стоял, повернувшись лицом к гре́кам.
— Луи де Берньер, Мандолина капитана Корелли
Возможно, он испытывал подлинное сочувствие к гре́кам, с которыми так долго прожил, и хотел теперь зачеркнуть свой стыд за их унижения, за потери, которым способствовал.
— Луи де Берньер, Мандолина капитана Корелли
Курт не хотел уезжать из Греции, но гре́кам он был не нужен, и потому вместе с другими искателями приключений он прямо из тюрьмы был под конвоем препровожден на пароход и отправлен на родину.
— Ивлин Во, Возвращение в Брайдсхед
Эта магия святая, и она должна привлекать мудрецов чем дальше, тем сильнее; и не только открытие новых тайн мироздания ожидает их, но и переоткрытие тех тайн, которые милостью Божией известны уже давным-давно евреям, гре́кам и прочим древним народам, а в нынешние дни известны язычникам (не могу и передать тебе, какое множество необыкновенных оптических ухищрений и закономерностей зрения показано в книгах, написанных неверными!).
— Умберто Эко, Имя розы
В ней он указал: отец Александра, царь македонский Филипп, был выше Александра, ибо это он создал сильную армию, объединил Македонию и Грецию, установил новые формы военного строя и этим подготовил и предопределил успех похода Александра на Восток; не Александру, а его непобедимой армии, его боевым товарищам гре́кам и македонцам, прошедшим полмира, принадлежит слава великих побед и завоевания Азии; как государственный деятель Александр ничего не создал, всюду нес только одно разрушение – он сжег Персеполь, разрушил старые культуры Тира и Сидона, уничтожил десятки городов, величайшие ценности науки и культуры побежденных народов; его «союз Европы и Азии» – это союз победителя и побежденного, раба и господина, союз, основанный на силе победителя и потому обреченный на разрушение вместе с его смертью; своей жестокостью Александр сравнялся с худшими тиранами.
— Василий Ян, К «последнему морю». Огни на курганах. Юность полководца