Масло, ещё тёплое, разливают, точно горячий пунш, по шестибаррелевым бочкам; и пока полуночное море подбрасывает корабль на волнах и швыряет из стороны в сторону, огромные бочки одна за другой устанавливаются днищем к днищу, иногда вдруг срываясь и грозно, точно оползни, перекатываясь по осклизлой палубе, покуда их наконец не остановят матросы; и повсюду раздаётся «стук, стук, стук!» – это бьют десятки молотков, потому что каждый матрос теперь ex officio[297] превращается в бочара́.
— Герман Мелвилл, Моби Дик, или Белый Кит
Это был уже русский, настоящий русский, сам, силою своего гения, переделавшийся в русского, а мы и теперь всё еще у хромого бочара́ учимся.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Это был уже русский, настоящий русский, сам, силою своего гения, переделавшийся в русского, а мы и теперь все еще у хромого бочара́ учимся.
— Федор Достоевский, Записки о русской литературе
Это был один из первых русских, ощутивший в себе русского человека всецело, вызвавший его в себе и показавший на себе, как должен глядеть русский человек, – и на народ свой, и на семью русскую и на Европу, и на хромого бочара́, и на братьев славян.
— Федор Достоевский, Записки о русской литературе
Во Франции после революции 1789 года необыкновенные военные дарования проявили простолюдины: сын бочара́ – Ней, конюх – Жан-Ланн, трактирный слуга – Мюрат, полуграмотный рядовой – Лефевр, сын простого виноторговца – Массена, рядовой солдат – Бернадот и другие скромные люди «из низов».
— Алексей Новиков-Прибой, Цусима