Пьер был отец – князь Андрей, и отец не имел образа и формы, но он был, и, видя его, Николенька почувствовал слабость любви: он почувствовал себя бессильным, беско́стным и жидким.
— Лев Толстой, Война и мир
Но когда дверь раскрылась, на пороге уже было двое: хозяин и какой-то очкастый, с круглой, под рыжим ежом, головой: привалившись вялым, будто беско́стным, телом на палку, он с порога разглядывал меня сквозь свои круглые стекла.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Но когда дверь раскрылась, на пороге уже было двое: хозяин и какой-то очкастый, с круглой, под рыжим ежом, головой: привалившись вялым, будто беско́стным, телом на палку, он с порога разглядывал меня сквозь свои круглые стекла.
— Сигизмунд Кржижановский, Клуб убийц Букв
Но когда дверь раскрылась, на пороге уже было двое: хозяин и какой-то очкастый, с круглой, под рыжим ежом, головой: привалившись вялым, будто беско́стным, телом на палку, он с порога разглядывал меня сквозь свои круглые стекла.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Пьер был отец – князь Андрей, и отец не имел образа и формы, но он был, и, видя его, Николенька почувствовал слабость любви: он почувствовал себя бессильным, беско́стным и жидким.
— Лев Толстой, Война и мир